Бабушка Домна и другие сталкеры-чернобыльцы возвращаются на ядерное пепелище

После чернобыльской аварии около трех миллионов жителей (только в России) оказались в зоне радиоактивного загрязнения.
Федеральная программа предусматривала переселение пострадавших на чистые территории. Сегодня тысячи чернобыльцев, хватив лиха на чужой стороне, возвращаются в убитые радиацией родные деревушки.
Много лет в покинутом жителями белорусском селе Старое Закружье светилось по ночам — из моего пограничного русского села Святск хорошо было видать! — одна на всю округу лампочка над хатой, куда возвратилась жить одинокая старушка Домна Алексеевна Музыкина. Бабушка Домна держала крохотный огородик, ходила в соседний лес по дрова. Туда же, к роднику, за водой: ни одного «живого» колодца в селе уже не осталось. Раз в неделю к Домне заворачивала автолавка, привозила кое-что из продуктов, и раз в месяц собес доставлял ей пенсию, которую у нее потом нередко отбирали грабители. Так она тут одна-одинешенька куковала, чтобы дожить свой век непременно на родной стороне.
Первых «сталкеров» я встретил случайно несколько лет назад в селе Савичи Брагинского района Гомельской области, жителей которого давно переселили на чистые территории. Среди царящего здесь разора вдруг вижу: сидят на лавочке три старушки и, как ни в чем не бывало, толкуют о чем-то о своем.
— Слава Богу, пока живы! — отвечает за всех Анастасия Михайловна Шуруб. — Вот сидим, вечеруем.
Кругом радиация, а они «вечеруют».
— А где, милок, теперь ее нет, этой радиации! — вступает в разговор другая, эрудированная бабуля. — Мы ж тут всю жизнь прожили и последние лапти хотим на родной стороне дотоптать.
Дуравичи, Великий Бор, Лясковичи, куда переселили жителей Савичей, так и не стали для них своими. Тоска по родным местам совсем извела, заставила бросить новое жилье и вернуться в мертвую зону. Интересно, что мои собеседницы не хотят называть фамилий: опасаются, что власти узнают, завтра же сюда явятся и оштрафуют «за нарушение режима». Был уже такой случай – нагрянула милиция и по 30 рублей у каждой старухи изъяли.
И тут, замечаю, из-за плетня напротив кто-то выглядывает.
Ладно бабушки — их тягу к родным местам немудрено понять. А вот как объяснить, что в зону возвращаются молодые, с детьми? Детям же тут вообще нельзя! В Савичах я встретил молодого электрика Александра Гавриленко: он почти два года прожил в Буда-Кошелевском районе, но не остался там.
— Поселок для переселенцев построили в таком месте, где ни леса поблизости, ни речки. За дровами надо ехать в другой район. Это разве жизнь? А тут — все, что душе угодно.
Душе, может, и угодно, а телу? А о детях своих подумали?
— Да разве я один тут такой? Вон, на том краю села тоже семьи с детьми живут.
Можно понять власти: тут не знаешь, как поскорей переселить людей в чистые районы, а эти, кого уже давно отселили, сами лезут назад, в радиацию. Потому штрафуют их, грозят силой вернуть. И в то же время, не афишируя, как бы тайком те же власти направляют самоселам автолавки с продуктами первой необходимости, чтобы хоть как-то скрасить их горькое житье-бытье. Вот такая «загогулина» получается. Хорошо, если переселенцу повезет и он окажется там, где есть добротное жилье, а новый поселок «привязан» к существующей инфраструктуре. Вот как, к примеру, в селе Красный Рог Брянской области или в селе Жгунь Гомельской области. В таких местах переселенцы и выглядят по-иному: крепче, бодрее. Даже разговоры с ними совсем иные — нет в них той безысходности, какой обычно веет от встреч с переселенцами в других краях. Конечно, и здесь люди до сих пор тоскуют по родным деревням. Соберутся вечерком всей семьей и подолгу рассматривают старые фотографии. Рассматривают и плачут...
— Ну, хоть бы на секундочку туда! — говорит зоотехник Татьяна Полюхович про деревню Пирки в 30-километровой зоне Чернобыля. — Только взглянуть бы на родной дом — и обратно.
Совсем другая картина в селе Старые Терешковичи Гомельского района, где осели 50 семей переселенцев из деревни Ильичи.
— Дома для нас поставили такие, что смех и грех. Руки бы тому «мастеру» оторвать! — возмущается плотник Иван Купреенко. – У меня дом в Ильичах из бруса — девять на восемь. А тут «сараи» холодные, дров не напасешься. Водопровод через день работает.
Дважды закладывал сад — впустую! Ну, не приживаются деревца. Так что тоже, видать, подамся домой...
Живут переселенцы в Старых Терешковичах, словно на вокзале — кажется, только того и ждут, что кто-то вдруг крикнет: «Поезд!» И они, тут же подхватясь, ринутся на посадку. Как это уже сделали 11 молодых семей, прожившие год с небольшим в поселке Ерыши Духовщинского района Смоленской области. Вернулись в родное село Увелье Красногорского района Брянской области, хотя по радиационному фактору (плотность загрязнения свыше 40 кюри/кв.км) оно — в зоне обязательного отселения.
— Картошка в Ерышах не родит, — так объясняет мне первопричину своего возвращения механизатор Владимир Шлома. — А раз она не родит, то ни о каком личном хозяйстве говорить не приходится.
— Может, вас в Ерышах не так приняли? — все допытываюсь я у самоселов. — Ну не только же потому, что картошка там не родит, вы вернулись в Увелье?
Да нет, приняли их на Смоленщине, как выясняется, хорошо.
Каждому предоставили по добротному домику. Местный совхоз «Салют» выделил на каждый двор по корове: семьи-то у всех многодетные.
— А вот картошка там не родит, — словно сговорившись, твердят они.
А дети между тем болеют и болеют главным образом из-за радиации: у некоторых обнаружены предраковые опухоли щитовидной железы, заболевания кроветворной системы...
— А в Доманичи, где строят жилье, не думали перебраться? — спрашиваю.
— Нет, в Доманичи не поедем, — отвечает Владимир.
Этот поселок в Почепском районе Брянской области мог бы послужить примером того, как нельзя вести переселение пострадавших. Понаставили в чистом поле «коробок» — ни школы, ни медпункта, ни детсада. И работать негде. Ищет народ по всему району хоть какой-нибудь заработок. Это что – переселенческое счастье? По части необустроенности на равных с Доманичами могут спорить десятки других поселков, возведенных в так называемых чистых районах Брянщины для чернобыльцев.
Сколько же, оказывается, наломано дров с переселением жителей пострадавших районов на чистые территории! Не бревно же с одной стороны улицы на другую перекатывали. Вытолкнули людей из зоны бедствия в места, для жизни совсем не приспособленные, и бросили их там выживать — теперь уже в условиях полной социальной необустроенности. Нечто вроде резервации.
Вот такая, с позволения сказать, «политика» и спровоцировала массовый откат людей в зону бедствия. С печальной памяти 1986 года самый пострадавший от Чернобыля Красногорский район Брянщины покинули — кто в рамках организованного отселения, кто самостоятельно — 20 тысяч жителей, 10 тысяч из них за это же время вернулись обратно, в брошенные ими когда-то родные деревни и села. А сколько вернулось в другие районы! Счет тоже идет на тысячи.
:Недавно я снова побывал в тех самых Савичах, где когда-то встретился с первыми самоселами. Сейчас в селе обитает около 130 человек, в основном пенсионеры. Власти, которые раньше только и думали, как бы выкурить отсюда «сталкеров», похоже, уже смирились. К тому же Министерство юстиции Белоруссии вступилось за них: силой нельзя, говорит, выгонять человека из зоны – это будет нарушением его прав, каждый волен выбирать сам, где ему жить.
Хорошо уже хотя бы то, что самоселов в Савичах много и все они свои, коренные. Какая-никакая, да все же общность — так легче выжить в наше непростое время. А вот каково таким, как та бабушка Домна, старикам и старушкам, что одинокими самоселами доживают свой век в обезлюдевших селениях, открытых всем бедам и напастям?
Кого позовут они себе на помощь в минуту опасности? Кругом – ни души...